Крепость Каффа С 1316 г. Каффа являлась, наряду с Пера (колония генуэзцев в Константинополе), главным оплотом генуэзцев в Причерноморье. Уроки военных затруднений, сопутствовавших первому этапу существования колонии, вынуждали итальянцев принимать меры к строительству укреплений сразу же после возобновления ее деятельности. Первое из них - а им являлась ограда из бревен, скрепленных известковым раствором, - спешно возводилось на старых земляных валах с целью защиты административного центра фактории и сердца ее экономической жизни - гавани. С созданием этой, хотя еще и ненадежной, крепости Каффа официально получила статус города, дарованный ей папой римским Иоанном XXII в 1322 г. Жизнь Каффы регламентировалась уставами, которые принимались Генуей и последовательно корректировались ею в зависимости от особенностей международной обстановки, политических и экономических отношений, свойственных тому или иному периоду существования фактории. Большинство этих документов известно только по отрывочным упоминаниям о них или заголовкам. В полном виде до нас дошел лишь текст Устава 1449 г. Высшей законодательной властью в колонии обладало народное собрание коммуны. Оно выбирало органы городского управления: Большой и Малый советы, которые состояли из латинян и местных жителей в соотношении 5 : 1 и включали в себя, соответственно, 24 и 6 человек. Члены советов, в свою очередь, избирали из своей среды людей, согласных короткое время исполнять обязанности некоторых чиновников. Все более усложняясь, эта система с течением времени трансформировалась в разветвленную бюрократию. Чиновничий аппарат Каффы возглавляли консулы, ежегодно назначавшиеся Генуей. При консулах состояли советы провизоров и старейшин, наблюдавших за надлежащим решением наиболее важных общественных проблем. Далее шли два управляющих финансами (массарии), штат судей (синдиков), военный начальник города, командир наемного войска, полицмейстер и базарный пристав. При всем многообразии выполняемых ими задач конечная цель деятельности этих чиновников сводилась к всемерному содействию торговым делам фактории. В региональной торговле генуэзские коммерсанты широко использовали традиции Таврики, которая поддерживала тесные связи с Киевской Русью, Византией и другими странами черноморского бассейна задолго до появления здесь итальянцев. Одну из значительных статей ее экспорта составляла крымская соль. Генуя установила монополию на ее разработку и контролировала это направление торговли на протяжении всей истории каффской колонии. Столь же доходным был рыбный промысел. На рынках Каффы особенно ценились икра и рыба осетровых пород, поступавшая сюда большей частью из Приазовья. Операции с недорогими местными товарами нередко оказывались не менее прибыльными, чем торговля дорогостоящей продукцией Востока. Среди сравнительно дешевых товаров существенное место занимали продукты животноводства, поступавшие в Каффу по преимуществу из Солхата. Они предназначались как для удовлетворения собственных потребностей колонистов, так и для экспорта в Европу. Особым спросом пользовалась кожа, которая применялась для изготовления парусной оснастки и такелажа судов. Кроме того, Каффа экспортировала сыр, солонину, топленое сало. Судя по дошедшим до нас документам, уже вскоре после основания колонии через нее проходили порою и крупные партии зерна. Перечисленные товары поступали в основном в города Южного Причерноморья. В обмен на них в обратном направлении доставлялись холсты, ковры, шелковые и шерстяные ткани, вино, фрукты. Значительную роль в экономике Каффы играла торговля рабами. Вначале ими были в основном выходцы с Кавказа. Цена на них иногда достигала 600 аспров, что приблизительно равнялось стоимости шести вьючных лошадей. Наиболее высокий спрос на невольников пришелся на середину XIV в., что объясняется последствиями разразившейся тогда эпидемии чумы, унесшей жизни едва ли не половины населения Западной Европы. Но и позднее Каффа оставалась тем рынком, где, по словам средневековых писателей, рабы продавались "больше, чем где-нибудь еще в мире". Торговля с Востоком строилась главным образом на перепродаже пряностей, драгоценных камней, шелка, коленкора, ситца, бархата, индиго, сандалового дерева, жемчуга, лекарственных товаров, в обмен на которые из Западной Европы в Каффу поступали полуфабрикаты железа и некоторых цветных металлов, суконные ткани, стекло, краски, мыло, сахар. Главный путь торговли Каффы с Западной Европой пролегал через Черное и Средиземное моря к берегам Италии. Приток восточных товаров туда был порою так велик, что итальянские республики иногда вынужденно ограничивали их ввоз на собственные рынки объемом, равным стоимости вывозимой продукции. Стремясь к монополии как в большой международной, так и в региональной торговле, Каффа строго регулировала правила деятельности собственных коммерсантов в прочих торговых центрах. Устав Каффы 1316 г. не разрешал генуэзцам возить товары в Солдайю и задерживаться в этой фактории более чем на три дня. Под угрозой большого штрафа им запрещалось приобретать какую-либо недвижимость в Тане и зимовать в ней. Регламентировался даже порядок проведения торговых сделок с Солхатом. Каффские купцы могли покупать товары на его рынке, но ни в коем случае не доставлять их туда. Тем самым Каффа присваивала себе исключительное "складочное право", которое позволяло ей обогащаться за счет всевозможных пошлин от торгово-посреднических операций и перевалки грузов. Удельный вес того или иного вида торговли в экономике Каффы зависел от множества переменчивых обстоятельств. Торговые связи колонии с Востоком не отличались постоянством. Они особо пострадали в результате затяжной борьбы за престол Золотой Орды, развернувшейся после смерти хана Джанибека (1357 г.). В пору упомянутых смут реальную власть в ней получил эмир Мамай. Генуэзцы, справедливо опасавшиеся анархии в местах прохождения караванных торговых маршрутов, поначалу поддержали Мамая. В 1380 г. они даже приняли участие на стороне татар в битве на Куликовом поле, которая должна была стать, по замыслу этого военачальника, решающей схваткой за восстановление полной зависимости Московской Руси от Орды. Потерпев поражение в Куликовской битве, а впоследствии еще и в схватке с золотоордынским ханом Тохтамышем, Мамай бежал в свои крымские владения и был убит в Каффе, как сообщают источники, "из желания горожан овладеть его сокровищами". Каффа вскоре заключила с Тохтамышем ряд договоров, в соответствии с которыми за ней закреплялся почти весь Южный берег Крыма. Южнобережье было населено по преимуществу татарами. На этой сельской территории - она называлась у генуэзцев Кампаньей - процветали виноградарство, садоводство и огородничество. Производимые там продукты поступали в основном на внутренний рынок Каффы. По мере расширения сферы влияния на берегах Таврики и с активизацией торговли в пределах бассейна Черного моря Каффа должна была всячески укреплять собственное судоходство. Наиболее распространенным типом морского коммерческого транспорта в то время являлись фусты - небольшие парусно-гребные суда. Они предназначались главным образом для ближних перевозок, хотя бывало, что на них ходили и в дальние походы. Для сообщения с отдаленными портами применялись в основном галеры. Оптимальная вместимость и хорошие ходовые качества детали галеру пригодной для использования и в торговых, и в военных целях. По этой причине состоятельные каффские купцы предпочитали данный тип кораблей всем другим. Часть флота создавалась непосредственно на верфях Каффы. Существование в Каффе кораблестроительного дела засвидетельствовано Уставом 1449 г., где присутствуют специальные требования к правилам постройки судов. Определенное указание на возможное место нахождения подобных судостроительных подразделений содержится в самом названии уже описанной нами башни восточного фланга наружного кольца приморских укреплений - Доковая. Помимо нее, в генуэзских документах упоминается и другой объект, имеющий связь с той же сферой деятельности Каффы, - Ворота дока. Вероятно, именно эти ворота изображены на одной из гравюр начала XIX в. в виде широкого арочного проема в куртине морского фасада внешней крепости, примыкавшей на линии уреза к башне Джустиниани - угловому оборонительному сооружению цитадели. Археологическими исследованиями Е. Айбабиной начала 1990-х гг. установлено, что данный проем открывал вход в рукотворный канал с облицованными камнем бортами, который подходил по своим параметрам для спуска на воду кораблей, сопоставимых по классу со средней галерой. В боковых пилонах ворот имелись стрелковые позиции со щелевидными бойницами, обращенными как к морскому фронту, так и внутрь канала. С целью обустройства канала строители дока сняли часть склона Карантинного холма и отсыпали полученную массу грунта в море по сторонам намеченного по его глади водного русла. В результате здесь образовалась обширная площадка, представлявшая собой отчасти ровное дно искусственного котлована и частично отвоеванная у моря. Она была обведена по периметру каменной оградой, один из участков которой сохраняется до сих пор на ее стыке со стенами цитадели возле остатков основания Безымянной башни, а другой - как уступчатая подпорная стена склона холма. Данные натурного обследования указанного района позволяют отвергнуть, как полностью беспочвенное, предположение, согласно которому утверждается, что в его пределах в древности якобы располагался некий "консульский замок". Развитие внутренней торговли и местных ремесел активизировало денежное обращение, что привело, в конечном счете, к выпуску собственной монеты Каффы. С конца XIV в. ее основной денежной единицей стал серебряный аспр с изображением Генуи и латинской надписью на лицевой стороне, а также тамгой Золотой Орды и арабской надписью - на оборотной. После середины XV в. оттиск герба Генуи был заменен изображением св. Георгия, а тамга Орды - тамгой крымских Гераев. В условиях упадка морской торговли, сопровождавшего заключительный период существования каффской колонии, ее купцы были вынуждены укреплять экономические отношения с государствами Восточной Европы и расширять торговые связи с Московской Русью. Дошедшие до нас документы о московской торговле с Каффой представлены двумя грамотами Ивана III, относящимися к 1474 и 1475 гг. В одной из них он требовал у консула Каффы объяснений по поводу ограбления русских купцов, в результате чего те потерпели убытки в сумме 2 тыс. руб. Во второй - обращался к крымскому хану с просьбой об оказании влияния на "подвластных" ему каффцев, чтобы те вернули отнятые у русских купцов деньги. В свою очередь консул утверждал, что москвичи подверглись нападению в ответ на такие же действия по отношению к предпринимателям Каффы со стороны "подданных русского царя". Эти документы ярко передают нравы эпохи. Средневековые купцы - будь то османы, татары, греки, итальянцы или русские - охотно совмещали коммерцию с разбоем и предпочитали насилие, если оно сулило им доходы больше тех, что могли быть получены другим путем. Еще в канун своего настоящего расцвета Каффа представлялась современниками как большой город и известная гавань мира, в которой можно было увидеть сразу до 200 судов. К середине XIV ст. эти впечатления усиливались самим видом цитадели, занимавшей доминирующее положение на фоне всего урбанистического пейзажа. Застройка Карантинного холма строго регулировалась Уставом 1316 г. Принятые им правила предусматривали снос некоторых построек, возведенных здесь прежде и не соответствовавших новым градостроительным требованиям. Тот же Устав предписывал обязательную распродажу этой земли на торгах. Продаже не подлежали только участки, предназначавшиеся для прокладки улиц, устройства площадей и строительства культовых строений. Обладание недвижимостью оказывалось, таким образом, доступным лишь состоятельным лицам. Помимо частных домов, здесь размещались основные общественные здания: дворец консулов, ратуша, храмы, а также торговая площадь, казармы, помещения складочной и таможенной служб, мастерские ремесленников, постоялый двор, харчевни, провиантский и топливные склады. Земли бургов, лежавшие вне пределов цитадели, находились в ведении консула и передавались в аренду жителям Каффы. Территория Каффы подразделялась на контрадо - городские ячейки, объединявшие людей по этническому и профессиональному признакам. По некоторым данным, в городе и его предместьях насчитывалось до 60 контрадо. Более половины из них носило название церквей, вокруг которых, собственно, и формировались кварталы греков, армян, сирийцев, латинян и представителей других конфессий. Некоторые контрадо связывались по именам с конкретными лицами, стоявшими во главе родственных кланов, другие - со спецификой преобладавшего в них ремесла, как, например, Мясницкий квартал, квартал Кузнецов. Иногда им присваивались еще и названия соседних архитектурных сооружений: башен, ворот, таможен. Сети узких улочек этих по-своему изолированных друг от друга кварталов иногда собирались в относительно широкие потоки, которые направлялись к организующим центрам того или иного района города - соборным храмам. Один европейский путешественник выделял среди жителей Каффы, помимо христиан, последователей шести различных вероисповеданий. Полагают, что он подразумевал под "христианами" только католиков; остальные - это сторонники армяно-григорианской церкви, греческого и русского православия, иудеи талмудистского и библейского толка и мусульмане. Главным храмом латинян была церковь св. Агнессы, отличавшаяся, по словам современников, особым блеском. Она находилась, очевидно, на территории цитадели. Помимо нее, в Каффе латинянам принадлежали еще более двух десятков храмов и по крайней мере два монастыря. Более чем десятью церквами обладала греческая община. Две синагоги имели евреи. Культовые сооружения армян являлись, возможно, самыми многочисленными. В некоторых источниках содержатся сведения о том, что их приход располагал 45 церквами. В документах упоминаются, кроме того, мусульманские мечети. Какие-то из этих сооружений принадлежали, возможно, арабам, которые держали в Каффе собственный квартал Тугар-аль-Хасс. Культовые строения Каффы неоднократно переходили на протяжении своей истории в собственность иных, чем прежде, религиозных общин. Случалось, что католические храмы становились православными, на развалинах христианских построек отстраивались мечети, а в мечетях устраивались христианские церкви. Указанные трансформации сопровождались перепланировками и ремонтом, приводившими к исчезновению некоторых важных деталей архитектурного декора и видоизменению целых частей этих сооружений, а также связанных с ними комплексов. От времен генуэзской колонизации до нас дошли восемь христианских храмов. Иногда высказывается мнение, что наиболее древним из них является греческая церковь Введения во храм, расположенная на ул. Красноармейской, неподалеку от ее пересечения с ул. Десантников. В настоящем виде она напоминает по своей планировке трехнефные (нефы - особые пространства с собственными сводами, выделенные в едином помещении храма продольными рядами несущих их простенков или колонн) византийские базилики, известные в Крыму по крайней мере с VIII в. Однако этот трехнефный архитектурный объем появился как раз лишь в 1829 г. в связи с обустройством там городской соборной церкви. Он включил в себя с восточной стороны древний храм, который представлял собой небольшую церковь зального типа с полукруглой апсидой. Вновь отстроенные помещения примкнули с запада к старой колокольне, преобразованной в портик входа. Коробовый свод древней части храма был увенчан тогда же световым барабаном с шатровым перекрытием, а все строение обведено снаружи псевдороманским декоративным фризом. Простые базилики того типа, что кроется в основании церкви Введения, строились христианами в Каффе с XIV по XV ст. По причине отсутствия более определенных данных к этому периоду следует относить и время возникновения упомянутого храма. Сложную строительную историю имеет и армянская церковь св. Сергия (Саркиса), находящаяся в сквере, ограниченном ул. Ленина, пер. Айвазовского и ул. Морской. Она имела изначально вид прямоугольной в плане базилики, перекрытой полуциркульным сводом на подпружных арках. В восточной стене храма устроены три апсиды: две боковые - внутренние и центральная, вынесенная наружу. На следующем строительном этапе к главному объему церкви с запада были добавлены притвор с полуцилиндрическим сводом - гавит, а с севера - ризница. Ризница состоит из двух смежных помещений - малого, квадратного в плане, перекрытого сводом с ложными нервюрами, и несколько большего по размеру, трапециевидного в основании, несущего коробовый свод. С XVII в. при церкви св. Сергия действовал скрипторий, где трудились известные армянские миниатюристы. Не существующее ныне двухэтажное здание скриптория, известное теперь лишь по старым рисункам, было пристроено к западному фасаду гавита. Очевидно, тогда же в западной стене центральной части храма, на месте входа в него, появился широкий арочный проем, который объединил зрительно интерьеры этих помещений в одно целое и как бы увеличил тем самым общий внутренний объем. Скрипторий и церковь имели совмещенный центральный вход, порталом которого служил нижний ярус колокольни, сохраняющийся сейчас в виде не связанного с храмом отдельного архитектурного сооружения со стрельчатыми арками и крестовым сводом на четырех столбах. Колокольня оформлена в духе, свойственном зодчеству армян нового времени. На ее фасадах размещены пояса из характерных для того периода рельефных розеток и ряды легких декоративных консолей, поддерживающих профилированный межъярусный карниз. Церковь св. Сергия продолжала действовать дольше прочих армянских храмов Феодосии. За время ее существования там была собрана группа особых памятников - поминальных рельефных плит с изображениями процветших крестов, называемых хачкарами. Один из находившихся здесь хачкаров с надписью в память мальчика Манука, утонувшего в море в 1047 г., дал повод к разговорам, что и сам храм появился не позднее указанного времени. Однако все другие источники не позволяют относить это событие к периоду более раннему, чем начало XIV в. В соответствии с обычаями армян подобные резные камни, обнаруженные где-либо среди развалин старых строений или подле заброшенных могил, вмуровывались в стены их церквей. Разнообразные по исполнению, они составляют, в конечном счете, самую характерную черту внешнего и внутреннего убранства всего комплекса построек храма св. Сергия. Церковь Архангелов Михаила и Гавриила, находящаяся на ул. Тимирязева, 9, отличается по своей архитектуре от других культовых сооружений армян. Храм построен в 1408 г. Он состоит из двух основных частей: большого зала (нефа) и поперечного объема (трансепта). По сторонам большого зала проходят узкие коридоры, имитирующие боковые нефы. Наружным объемам церкви придан вид латинского креста. В средокрестии, на месте пересечения центрального нефа и трансепта, установлен восьмигранный барабан с невысоким куполом. На перекрытие бокового нефа, в северо-западном углу строения, поставлена легкая шестистолпная звонница. В плоскости гладкого фасада с двумя оконными и двумя дверными проемами выделяется центральный вход с профилированным наличником и стрельчатой нишей над ним. В поле этой ниши изначально размещалась рельефная композиция с изображением Богоматери, архангела Гавриила и агнца с религиозным символом католиков - лабарумом. Интерьер храма крайне лаконичен. Основной его декор - арки стрельчатого профиля и детали свода, наделенного в боковых крыльях трансепта ложноготическими нервюрами. Описанные особенности устройства церкви Архангелов свойственны многим одновременным ей культовым строениям Западной Европы. Полагают, что создатели этого храма без каких-либо существенных отступлений воспроизвели в нем собственно-генуэзскую архитектуру, образцы которой, несомненно, существовали и в самой Каффе. Конструктивные особенности церкви Архангелов отражают внешне картину сближения религиозного мировоззрения латинской и армянской общин, завершившегося унией армянской и римско-католической церквей в 1438 г. Помимо этого храма, армяно-католическому приходу Церковь Архангелов Михаила и Гавриила принадлежала церковь св. Георгия, расположенная на ул. Нахимова, 32. Она являлась прежде церковью монастыря, который занимал вместе с находившимся при нем кладбищем обширную, по меркам Каффы, территорию вне стен внешнего кольца городских укреплений. Церковь св. Георгия дошла до нас в сильно искаженном виде, затрудняющем ее характеристику как памятника архитектуры. В прямоугольном объеме храма различаются две основные части: восточная, построенная из бутового камня в первой половине XV в., а также средняя и западная, сложенные правильной порядовой кладкой из обработанного камня-известняка. Первая перекрыта полуциркульным сводом на подпружных арках; западная несет позднейшее сводчатое перекрытие. Центральная часть строения увенчана шатровым куполом на восьмигранном барабане с треугольными закомарами, характерными для эклектического стиля, который утвердился в культовом зодчестве не ранее второй половины XIX в. Предпринимались некоторые противооползневые меры: к церкви был приставлен каменный полукруглый массив с выдвинутыми из него наружу ребрами в виде нервюр. Внешне - нечто, напоминающее апсиду, на самом деле - монолитный контрфорс, препятствовавший вывалу ее восточной стены. Следование итальянским образцам проявилось в какой-то мере уже в характере архитектурного оформления одного из храмов феодосийского Карантина - армянской церкви св. Иоанна Предтечи, построенной в 1348 г. Она членится на два смежных помещения. Основа конструкции центральной части базируется на системе крестового перекрытия, подчеркнутой внешне пересекающимися объемами двускатных кровель над продольным и поперечным сводами, а также боковыми фронтонами. В средокрестии установлен восьмигранный барабан с невысоким куполом (этот купол скрыт ныне под новой главкой, вытянутой по форме и чужеродной древнему храму). Гавит, пристроенный несколько позднее к западному фасаду храма, состоит из трех нефов с полуцилиндрическими сводами на подпружных арках. Внутреннее пространство церкви изящно декорировано: арки сводов опираются на полукапители в виде свисающих сталактитов; портал входа в основной зал обрамлен свойственной армянскому искусству "сельджукской цепью", как бы сплетенной из каменных жгутов, и богатым растительным орнаментом. Главную достопримечательность храма Предтечи составляет рельефная композиция, передающая евангельский сюжет причащения. Она содержит скульптурные изображения двенадцати апостолов, помещенных на полочках-карнизах ниже конхи алтарной апсиды, справа и слева от Христа. В простенках предалтарной части размещены рельефные изображения святых Иоанна Предтечи с агнцем и Николая. Эти рельефы переходят местами в горельеф - почти объемную скульптуру, требующую соответствующей проработки деталей, которая предполагает отказ 0т излишней условности и декоративности. Подобный художественный подход к трактовке религиозных сцен был характерен и для стиля убранства католических храмов, еще только вызревавшего тогда в Европе. Три церкви Карантина, возведенные в XIV или в самом начале XV в. (св. Иоанна Богослова, св. Георгия и св. Стефана) являются обычными базиликами с одной выступающей наружу апсидой. Они перекрыты полуцилиндрическими сводами на подпружных арках и двускатными крышами. Кладки выполнены из бута; своды, пилястры, профилированные обрамления проемов и другие детали архитектурного декора - из тесаных плит известняка. Церковь Иоанна Богослова имела два дверных проема - центральный и боковой, устроенный в ее северной стене. На северной стороне находился также вход в притвор, который, вероятно, не был перекрыт постоянной крышей и выглядел как открытый дворик. Этот храм отличается от двух названных наряду с ним построек некоторыми специфическими деталями интерьера, присущими только культовой архитектуре армян, в частности, наличием в гавите особого места для моления - кивория. Архитектурный облик двух других упомянутых церквей Карантина не дает ясных оснований для суждения об их принадлежности той или иной религиозной общине. Противоречивы и указания первых составителей планов Каффы: оба храма называются в этих документах то армянскими, то греческими. Наиболее спорные вопросы поднимаются, прежде всего, в связи с атрибуцией церкви св. Стефана. Она является единственным в Феодосии храмом, сохранившим на своих стенах остатки изначально существовавшей древней фресковой живописи. В относительно хорошем состоянии до нас дошли лишь участки росписи алтарной апсиды. В ее своде изображен сидящий на троне Христос, слева от него - Богоматерь, справа - Иоанн Предтеча. Ниже размещена сцена причащения: Христос с чашей и подходящие к нему шесть учеников - в левой части алтаря; Христос с хлебом в руках и такая же группа апостолов - в правой части апсиды. В оси композиции помещено поясное изображение Богородицы с младенцем. На западной стене церкви уцелели фрагменты фрески, передающие сцену Страшного суда. Живопись этой части храма сильно пострадала от времени. Еще в начале XX в. здесь можно было различить отдельные персонажи сюжета: грешников в огненной реке, сатану, сидящего на поверженном Иуде, а слева от двери - изображение Врат рая с фигурами св. Серафима и Богоматери. Специалисты отмечают свойственный фрескам колорит, построенный на сочетании темных и светлых тонов, розового и коричневого цветов, удачно контрастирующих с фоном лазурного оттенка. Роспись сопровождается греческими надписями. В городе генуэзского периода, очевидно, было несколько храмов с фресковой живописью. Известно, во всяком случае, что здесь существовали церкви, расписанные знаменитым Феофаном Греком во время его остановки в Каффе на пути из Византии в Русь накануне последней четверти XIV ст. Что касается фресок храма св. Стефана, то они выдают руку какого-то другого добротного мастера, который являлся современником Феофана и, может быть, был хорошо знаком с творчеством этого художника. По структуре росписи, целиком соответствующей греческим канонам, и саму церковь следовало бы отнести к числу безусловно греческих. Некоторые исследователи отвергают подобные утверждения, ссылаясь на документы, которые упоминают имена строителей церкви - армянского священника Хачатура и ее пастыря Симеона. Согласно другому предположению, имя св. Стефана было приписано русскими топографами по недоразумению греческому храму св. Димитрия, тогда как настоящая армянская церковь св. Стефана находилась на вершине холма в соседстве с оборонительными стенами юго-восточного сектора внешних городских укреплений (строительные остатки этого храма обследованы Е. Айбабиной при археологических работах начала 1980-х гг.). В указанном районе феодосийского Карантина, помимо так называемой церкви св. Стефана, располагалось, по крайней мере, еще восемь-девять не существующих ныне христианских церквей. Население колонии подразделялось по социально-правовому статусу на привилегированный слой "генуэзских граждан", куда входили как итальянская аристократия, так и генуэзские купцы плебейского происхождения, и на "негенуэзцев". Последних представляли две основные группы: состоятельные люди - "граждане Каффы" и низы, называвшиеся в документах "обитателями". В реальной жизни это правило корректировалось подтекстом, который подразумевал размежевание между латинянами и остальными жителями Каффы по конфессиональному признаку. Каффские латиняне преобладали численно только в начальный период колонизации. Позднее они находились в абсолютном меньшинстве. По данным каффского казначейства, в 1386 г. здесь проживали греки, составлявшие более половины всех горожан; вторыми по численности были армяне; далее шли татары, грузины, русские, готы, евреи, черкесы, венгры, болгары. Стремясь к стабилизации латинского населения в Каффе, власти колонии особо поощряли генуэзцев, желавших вступить в брак с местными женщинами. В XV ст. здесь существовало правило, в соответствии с которым каждый из этих граждан получал льготы на строительство собственного дома и большое денежное вознаграждение. Члены подобных смешанных семей считались "генуэзцами" вне зависимости от знания латинского языка и характера вероисповедания. Права генуэзцев нередко предоставлялись татарам, грекам, евреям и вообще тем каффцам, которые, проживая там со своими семьями более одного года, исправно платили налоги. В период наивысшего экономического подъема Каффа являлась одним из самых многолюдных городов побережий как Черного, так и Средиземного морей. Современники говорили, что в ней обитало тогда до 70 тыс. человек (эта цифра, впрочем, считается большинством исследователей сильно преувеличенной). Католический епископ Иоанн Галифонтен, неоднократно посещавший факторию, записал: "Здесь говорят на всех восточных языках, и однажды я сумел насчитать целых 35". Вместе с тем колонисты постепенно выработали особый разговорный язык, доступный как европейцам, так и представителям восточных общин. В конечном счете население Каффы слилось в мало с чем сравнимую демографическую группу: "Столько и так необычны племена, которые там собрались, что поистине, не будь здесь генуэзцев, то, вероятно, жители тамошние ничем не походили бы на нас, настолько они разнятся в манере одеваться, принимать пищу, в обычаях женщин", - заметил по этому поводу испанский путешественник Пьеро Тафур. Быт горожан подчинялся строгому распорядку, который определялся Уставом Каффы, особыми постановлениями Генуи и текущими распоряжениями администрации колонии. Устав Каффы 1449 г. предусматривал некоторые важные меры по поддержанию в городе надлежащего санитарного порядка, что было особенно необходимо ввиду постоянно существовавшей угрозы распространения эпидемий чумы. Надзор за ним осуществлялся полицейским приставом, следившим за исполнением ряда особых требований к содержанию в чистоте улиц и сточных канав перед жилыми домами. Контроль над состоянием съестных припасов возлагался на продовольственную комиссию. Вопросами водоснабжения, столь же важными в санитарном отношении, ведал попечительный комитет, который имел специалиста по выявлению источников пресной воды. С целью обеспечения горожан питьевой водой в Каффе широко использовались особые фонтаны-цистерны, которые сообщались по керамическим трубопроводам с родниками, находившимися большей частью на склонах окрестных гор. Подобные фонтаны обустраивались как за счет средств казны, так и ремесленных объединений или религиозных общин. Судя по генуэзским документам, к 1316 г. в городе уже существовал, в частности, водопровод армянского епископа. Некоторые из этих водосборных устройств продолжали действовать вплоть до конца XVIII в. Общественные источники воды, будь то фонтаны или колодцы, обычно устанавливались как сооружения малых архитектурных форм. По свидетельству П. Сумарокова, одна из больших цистерн, освященная рельефным изображением св. Георгия на ее переднем фасаде, располагалась в центре старого города, вероятно, в районе Морского сада. От времен генуэзской колонизации до нас дошли фрагменты каменных срубов двух колодцев с рельефной символикой: один - в виде венчающей части с гербом армянского епископа Гриффедо Чигара; второй колодец представлен сегментом шестигранной горловины с гербом Генуи, геральдикой знатных генуэзских граждан и, может быть, символом профессионального объединения ремесленников - цеха камнетесов. Изображения гербов сопровождаются в обоих случаях надписями. Первое - армянским текстом: "Построен колодец Амиром лета...". Вторая надпись латинская: "Михаил из Падуи сделал меня [в году] 1331 в день 5 августа". (Оба сруба демонстрируются в ФКМ.) Общественный порядок в Каффе обеспечивался отрядом из двадцати полицейских во главе с полицмейстером и конной стражей, подчинявшейся начальнику наемного войска. Согласно Уставу, уличная жизнь города прекращалась в 8 часов вечера зимой и в 9 часов - летом. Это время возвещалось продолжительным звоном колокола, установленного на башне Христа. После колокольного звона следовало повсюду гасить свет и закрывать лавки, таверны и притоны. Некоторые отступления от данного правила позволялись лишь на основании именного разрешения консула и по большим религиозным праздникам. Каффа особо чтила божественного покровителя генуэзцев - св. Георгия. Торжества по случаю дня этого святого сопровождались церемонией шествия консула и его приближенных по главной улице города от стен цитадели к Кайгадорским воротам, гонками парусных судов, конными скачками и завершались ужином во Дворце Коммуны. Проведение подобных праздников частично финансировалось из городской казны. Казначейство должно было выделять каждой церкви деньги на свечи в ее храмовый день. Оно же ассигновывало небольшие благотворительные средства на Сочельник, Рождество, Пасху и брало на себя расходы по устройству праздничной иллюминации и фейерверков, оплачивало хлеб, вино, фрукты, мясо и сыр, которыми одаривались трубачи, рассыльные, солдаты, полицейские, конные стражники и свита консула. Специальные награды из казны полагались также победителям турниров, священникам, певчим и прочим участникам различных ритуальных действий. Городская казна формировалась в основном из пошлин и налогов. Значительную статью ее доходов составляли штрафы. Устав предусматривал, кроме налогов и штрафов, и некоторые иные поборы. Отдельным каффским чиновникам не полагалось никакого вознаграждения из казны. Размер жалованья других нередко прямо зависел от суммы собранных ими податей. Судя по тексту Устава, в соответствии с подобным порядком оплачивался труд базарного пристава. Этому служащему предписывалось собирать с каждого из поставляемых в Каффу барка или воза продуктов от 3 до 30 аспров. Большинству чиновников устанавливались относительно небольшие оклады. В частности, назначавшийся только из граждан Генуи военный начальник города получал ежемесячно из общественных средств 100 аспров, необходимых лишь для содержания его лошади. Однако он имел право взыскивать в свою пользу за тот же период от половины до одного аспра с каждой лавки. Ему разрешалось налагать довольно большие штрафы на хозяев освещенных в неурочное время постоялых дворов, а также на уснувших на посту или отсутствовавших на положенном месте караульных. Полицейский пристав мог получить существенное вознаграждение из казны за исполнение назначенного судом наказания провинившихся розгами, клеймение преступника, акцию членовредительства или смертную казнь. Еще один официально признававшийся Каффой источник дополнительных доходов заключался в разбойничьем промысле. В ее Уставе присутствовали специальные положения, которые определяли порядок распределения трофеев, завоеванных пиратами. В случае захвата экипажем каффского корабля "какой-либо добычи" одна ее половина должна была передаваться общине, другая - шкиперу судна. Захват чужой собственности на суше поощрялся особо. Лица, овладевшие каким-то имуществом подобным образом, объявлялись его полноправными собственниками. Консулу надлежало "таковых... перехватывающих поддерживать, давать им помощь и оказывать покровительство". Настоящие правила, таким образом, стимулировали, с одной стороны, ревностное исполнение чиновниками своих обязанностей, с другой - поддерживали среди колонистов настроения присущего духу времени авантюризма и делали более привлекательной наемную военную службу. Вместе с тем они явно давали повод для всяческого произвола и взяточничества. Недовольство населения фактории утвердившимися там порядками выливалось в жалобы, особенно участившиеся в XV в., а иногда и в открытые протесты. Решения по судебным делам выносились группой генеральных синдиков, состоявшей из двух генуэзских граждан и двух жит
